Глава 4

  

  Корпус генерала Балахова продвинулся в сторону северо-восточной границы на три дневных перехода и стал лагерем, приводя себя в порядок после стремительного марша. Высланная вперёд конная тысяча прислала донесение, что наткнулась на ино и теперь отступает перед ними, не вступая в бой. Теперь противники были на расстоянии пяти километров друг от друга, так что завтра предстояло сражение. Под чёрными флагами было в три раза меньше воинов, чем у Сергея, но то были всё опытные бойцы, прошедшие за два последних года жестокую школу войны. У украинцев же половина солдат была новобранцами, ещё не участвовавшими ни в одной схватке, четверть - примкнула к повстанцам уже после прошлогодних битв, и только оставшаяся четверть могла на равных противостоять врагу.

  Возможности осмотреть местность перед боем тоже не было. Пожалуй, люди могли рассчитывать только на количественное превосходство и на новое чудо-оружие старого Рокина. Впрочем, и командиры, и простые солдаты были абсолютно уверены в победе - действительно, все последние месяцы повстанцы успешно били инопланетян, так что человеческое превосходство уже считалось непреложным фактом.

  Ещё до рассвета Балахов приказал строиться и выступать, оставив в лагере все обозы с вспомогательными частями. В основном он торопился для того, чтобы использовать как можно больше светлого времени суток при преследовании разбитого противника. Кроме него, из орденской верхушки в походе участвовали Шурик-Правша Яковенко и Василий Терещенко. Им Сергей и поручил самые опытные легионы, поставив их на фланги, а сам выступил в центре, чтобы контролировать новобранцев. Корпус он растянул как можно шире, расположив тысячи полукругом, чтобы противник наверняка попался в его сети.

  Первой проблемой стала холмистая местность, пересечённая оврагами, ручьями и лесополосами. Двигавшиеся в темноте войска начали терять друг друга, и вскоре фланги отделились от центра, а Сергей был вынужден рассылать курьеров, чтобы установить с ними связь. Курьеры путались в темноте, среди бредущих отрядов, и, даже найдя соседние легионы, не всегда могли вернуться к генералу, затерянному среди перемещающихся войск. Если донцы и 1-й донецкий ещё как-то держали строй, то центр совершенно перемешался, сотни панцирников, обходя препятствия, оказывались вдруг среди лучников чужого легиона, а конная тысяча, которой было приказано сопровождать Балахова, ушла куда-то далеко вперёд.

  Однако и утро не облегчило положения. Оно оказалось туманным - белый морок залегал густыми слоями в низинах, лишь слегка рассеиваясь на всхолмьях. Легионы продолжали движение сквозь пелену, искажающую звуки, голодные солдаты вздрагивали от холодной сырости, многие, плутавшие до этого в темноте вокруг различных препятствий, уже успели устать.

  

  Правша давно спешился, потому что с седла было не видно земли, и каждая минута грозила ему, вообще неуверенно державшемуся верхом, внезапным падением с оступившегося животного. Теперь он шёл в первом ряду стрелков, а его лошадь вёл под уздцы адъютант. Где-то позади строя пара коней тащила пушку со снарядным ящиком, но Шурик с трудом представлял себе, как сможет испытать её в такой обстановке. Сам он, как и прочие стрелки, нёс на плече тяжёлое ружьё. На перевязи у него висело ещё одно новшество Василия Петровича - лёгкая рапира из прочного сплава. Рубить ей было не очень удобно, но зато можно было проткнуть кольчугу, а лезвие не ломалось даже от удара двуручного меча. Предполагалось, что все стрелки вскоре получат, кроме ружей, ещё и такие рапиры.

  Тысяча двигалась в тумане тремя плотными цепями. Стрелки шли в авангарде - они должны были расстрелять противника издалека, а затем панцирники довершили бы разгром. Вышло, конечно, иначе.

  Внезапно впереди послышались искажённые звуки - тихое ржание, топот копыт, бряцание амуниции. А затем в двух метрах перед ошеломлёнными людьми из тумана стали выплывать дронские всадники. Один из них проявился прямо на пути Яковенко, надвинувшись конской мордой на вскинутое ружьё. Дрон ударил шпорами коня и размахнулся палашом, чтобы с наскока срубить невесть откуда взявшегося человека. Но огненный плевок ударил животное в грудь, испуганные лошадиные глаза отстранились - конь задрал голову вверх, безуспешно пытаясь заржать. Его ноги заплелись в странном танце, а затем конь завалился на бок. Инопланетянин успел ударить, но промахнулся, и теперь судорожно дёргался, пытаясь высвободить ногу из-под тяжёлой туши. Шурик отбросил разряженное ружьё и, подскочив к дрону, с размаху пригвоздил его к земле.

  На миг перед Яковенко промелькнула картина того, другого боя, когда вот точно такой же дрон рубил его, пытавшегося закрыться руками от клинка. Теперь всё изменилось, и враг истекает кровью у его ног, а не наоборот.

  Грохот выстрелов и яростные вопли вернули его к реальности.

  - Панцирников сюда! - крикнул он, оборачиваясь, и ещё не оправившийся от испуга адъютант, пробормотав что-то, скрылся в тумане.

  - Пожалуй, этого мало, - буркнул себе под нос Правша. Вернувшись немного назад, он наткнулся на вторую цепь. Разослав нескольких солдат с приказаниями, Шурик отправил обе оставшиеся цепи в бой, а сам занялся догнавшей его наконец пушкой.

  Панцирники подошли, когда бой на время стих - ино ненадолго отступили, чтобы разобраться с ситуацией. Правша отправил конную тысячу в обход, приказав атаковать противника с фланга. Однако конница взяла слишком сильно вправо, заплутала и так и не поучаствовала в сражении. Зато туман начал постепенно рассеиваться. Вскоре стали видны плотные отряды инопланетян, передвигающиеся перед строем повстанцев. Вот один из отрядов развернулся лавой и стал приближаться, посвёркивая сквозь туман обнажёнными клинками - это были уруки, вертящие над головами свои ятаганы. Яковенко направил пушку, стремясь прицелится в самый центр атакующих. Его выстрел послужил сигналом для беспорядочной ружейной пальбы, но уруки, хотя взрыв ядра и устроил свалку из пяти всадников, продолжали мчаться вперёд. Их прореженная волна ударилась о копья, люди подались назад, но устояли. Через несколько минут боя над полем прокатилось 'ура!' - уруки откатились, потеряв около четверти своих товарищей.

  Сотники выравнивали строй, готовясь к атаке, но к людям уже приближался новый отряд - на этот раз синекожие. Они надвигались фалангой, сомкнув щиты, а над их строем развевался чёрный флаг. Словно по наитию, Правша приказал приготовиться стрелкам, но запретил стрелять без команды. Ино стремительно приближались, сохраняя молчание - вскоре уже можно было рассмотреть их одинаковые безносые лица. И только когда внутри вражеского строя зародился крик, а солдаты начали переходить с быстрого шага на бег, Яковенко заорал:

  - Пли!

  Залп разбил фалангу, рассыпал вражеский строй. Одни ино падали под ноги товарищам, другие роняли длинные копья, пытаясь удержаться на ногах. Ошеломлённые больше, чем уруки от пушечного выстрела, синекожие побежали, так и не сойдясь с людьми в рукопашную. Правша подозвал к себе тысячников - он собирался отдать приказ об общей атаке. Но одновременно с офицерами к нему подскакал один из адъютантов и доложил, что центр опрокинут инопланетянами, а вражеская пехота обходит легион слева.

  Атаку пришлось отложить.

  

  События в центре начались почти строго наоборот - человеческая конница наткнулась на вражеских стрелков. Двигаясь в тумане, кавалеристы далеко обогнали пехоту и вышли к широкой канаве, заросшей камышом. Всадники сгрудились на краю, не решаясь спускаться вниз, и в этот момент из тумана с противоположного края канавы в людей полетели стрелы. Потеряв несколько человек, конница отступила к пехоте.

  Раздражённый нерешительностью авангарда, Балахов приказал двум тысячам панцирников выдвинуться вперёд и атаковать противника через канаву. С криками 'Ура!' пехота кинулась вперёд, ломясь через камыши и по колено увязая в грязи. Сверху на них сыпались стрелы, а когда они попытались подняться на противоположный край канавы, их встретили яростные удары паучьих копий. Панцирники бросились назад через канаву, раненые падали, путаясь в жёстких стеблях, и никто им не помогал. Сергей хотел отхлестать по щекам отступивших тысячников, но они оба остались в канаве, истыканные копьями.

  Кусая губы, Балахов стоял под знаменем корпуса, размышляя, что бы предпринять. Один из легатов доложил ему, что далеко справа идёт бой, а слева пока тишина.

  - Хорошо, - решился наконец Сергей. - Вы остаётесь здесь с пехотой, не позволяя ино переходить на эту сторону. На всякий случай вышлите тысячу направо, чтобы установить связь с Яковенко. Я же беру всю конницу и иду налево, постараюсь найти удобное место для атаки. Если мне удастся сбить ино с позиции, я подам сигнал трубой. По сигналу сразу же начинайте переправляться.

  Две неполные тысячи всадников двинулись вдоль канавы, тщетно разыскивая переправу.

  Тем временем на левом фланге перед фронтом вообще не было противника. Легион донцев продвигался в пустоте, первыми шли кавалеристы, немного забирая влево. Когда от центра послышался шум боя, Терещенко выдвинул в ту сторону стрелков и панцирников. По всем расчётам выходило, что ино должны были вот-вот появиться, поэтому, когда в тумане показались всадники, почти без команды началась пальба. Двигавшаяся перед строем конница смешалась, послышались проклятия на русском, и только тогда стала понятна ошибка. Взбешённый Балахов разыскал легата, но не стал устраивать разборки при подчинённых. Наконец стало немного ясно, где находится враг, а где - свои. Сергей передал Терещенко свою дважды пострадавшую от стрелков конницу, а сам повёл его пехоту, уже успевшую пересечь сошедшую здесь почти на нет канаву.

  Донцы и решили исход битвы. Терещенко, объединивший донскую и приведённую к нему Балаховым конницу, сумел наконец выйти в тыл инопланетянам, причем он сделал такой глубокий охват, что атаковал тех ино, которые находились перед правым флангом людей. Пехота донцев разгромила пауков на берегу канавы, позволив переправиться легионам центра. Правша же, в заключительной фазе сражения бездействовавший, узнал наконец, что за вышедших ему в тыл ино приняли ту самую тысячу, которую Балахов отправил для соединения с его легионом. Однако итоги победы были неутешительными - большей части 'Мёртвой Земли' удалось отступить, хотя и с серьёзными потерями. Людей же погибло никак не меньше, не смотря на всё их чудо-оружие.

  

  Тхе Мколо и Ли-Лонгве мрачно рассматривали лежащее перед ними на столе ружьё, поглядывая иногда на сидевшего перед ними Андрея. Гладилин был в запылённой оборванной одежде, он тёр воспалённые глаза и апатично смотрел прямо перед собой. Чашка чая с бутербродами, принесённая денщиком в кабинет, стояла нетронутой.

  - Мы сможем делать такие у себя? - спросил генерал, дотрагиваясь до холодного металла ствола. Беседа шла на дронском.

  - Я показывал его одному кузнецу. Он мастер своего дела, - тусклым голосом смертельно уставшего человека проговорил Андрей. - Наверное, сможем, но делать будут долго. Штучное производство. Не всякий сумеет.

  Помолчав, он добавил:

  - Ну да это бесполезно.

  - Почему? - Ли-Лонгве впился в агента взглядом, как будто боялся, что тот его обманет.

  - Нужен порох. Заряд, понимаете? Чтобы делать выстрел. Иначе это бесполезная железяка.

  - А его мы сможем делать?

  Гладилин отрицательно покачал головой.

  - Порох выдают два тигля в Первомайке. Их настроил беглый жрец науки. Он приходится дядей командору. Бесполезно.

  Негры переглянулись, а затем Тхе Мколо спросил:

  - Я вижу, что вам надо отдохнуть, и мы вас сейчас отпустим, но прежде скажите нам, есть ли ещё что-нибудь важное, что мы должны узнать в первую очередь.

  Гладилин внезапно словно ожил. Он наклонился всем телом вперёд и заговорил, быстро, иногда бессвязно - было видно, что он обдумывал эту мысль не один день.

  - Я вижу только один способ. У меня там есть человек... Подходящий человек. Нужно убрать командора. На нём и на жреце всё держится. Есть там ещё в верхушке люди, но они не организаторы, они воины. Если командора не будет, мы договоримся с его дядей, убедим его. А Рокин - упрямый хохол, он замкнул всё на себя. Ему не нужен наш контроль. Человек подходящий... У него старые счёты с ним. Вроде Рокин как-то отбил у него девушку. Я наводил справки, осторожно так, и прощупывал почву. Это будет отличный исполнитель, он уже готов. И, если раскроется, будет выглядеть как убийство из ревности. Мне теперь туда нельзя, но мы пошлём другого агента, он установит связь с исполнителем и передаст наши распоряжения. После... акции, если получится, вывезем исполнителя сюда и на всякий случай тоже уберём. Если же нет - на подстраховке будет наш человек, он это сделает прямо там, под видом поимки преступника.

  Гладилин замолчал, оставаясь в той же позе - навалившись грудью на стол - и снизу вверх заглядывал в глаза собеседникам. Тхе Мколо отвернулся, а Ли-Лонгве забарабанил пальцами по столу, не отводя взгляда от Андрея.

  - В вашей идее есть рациональное зерно, - произнёс он с нажимом. - Метод нечистоплотный, но на карту поставлено слишком много. Мы обсудим это с генерал-губернатором, пока вы будете отдыхать. А сейчас приказываю вам отправиться домой и выспаться. И два, нет, три дня отдыха. Можете идти, вас отвезут на моей коляске.

  Когда агент скрылся за дверью, чернокожие посмотрели друг на друга, и Тхе Мколо задумчиво покачал головой.

  - Это страшный человек, - сказал он. - когда всё начиналось, я даже предположить не мог, что нам придётся заниматься убийствами людей.

  - Я бы тоже предпочёл быть честным солдатом, - проворчал генерал. - Но я готов сделать всё для достижения цели, и если требуется убийство союзника, то я убью союзника!

  Последние слова он произнёс уже на повышенных тонах. Заметив, что генерал-губернатор угрюмо уставился на стол, Ли-Лонгве примирительно проговорил:

  - Конечно, нельзя затевать всё прямо сейчас. Ещё раз всё обдумаем, пару месяцев понаблюдаем. Но решаться нужно не позже осени. Иначе следующая весна станет для нас последней.