Глава 5

  

  Ранним октябрьским предрассветьем сотня Глухова подошла к опушке рощи. Лошадей с коноводами они оставили в полукилометре отсюда, чтобы они не спугнули раньше времени сторожкую дичь - разумных существ, укрывшихся здесь после вчерашнего разгрома. Партия пауков была невелика, что-то около сотни, а теперь, когда их, разбитых, сутки гнали по голым полям, среди деревьев укрывалась едва пара десятков особей.

  Донской легион после битвы с Мёртвой Землёй на три месяца застрял в пограничье. Бесконечные рейды ино на территорию Ордена и повстанцев в районы, контролируемые Администраторами, сменяли друг друга, а облавы на шайки разбойников случались каждую неделю. Но эта утренняя охота должна была стать последней - легион сменялся свежим корпусом, а донцев возвращали в Первомайку. Многие из них, и Глухов в том числе, ожидали повышения с переводом в гвардию.

  Сотня выстроилась вдоль опушки и замерла в абсолютной тишине. В темноте не раздавалось ни звука, даже птицы молчали. Солдаты сжимали в руках оружие, но металл не звякал, трава не шуршала. Странная неподвижность сковала чёрные фигуры. Позади, за полем и лесополосой, небо постепенно серело. Ожидание рассвета завораживало, но не было ирреальным - наоборот, Рома никогда не чувствовал себя более живым, чем сейчас.

  Небо за редким рядом деревьев из серого стало фиолетово-розовым. Еще несколько прожитых минут, и вот первый луч ударил вверх, рассёк небо, одним ударом отбросив сумерки на задворки горизонта. Глухов поднял вверх руку, затем медленно повёл ей вперёд, и цепь качнулась, почти одновременно люди сделали первый шаг.

  Тишины больше не было. Сучья трещали под сапогами, ломались ветки - никто не скрывался, наоборот, солдаты начали пересвистываться и кричать 'Уха-ха!', как будто и вправду были на охоте. У каждого кавалериста был пистолет - длинноствольные ружья были не очень удобными для всадников, поэтому старый Рокин создал для них укороченный вариант огнестрела. Уже месяц как их перевооружили, а на отсутствие практики жаловаться донцам не приходилось. Конечно, на самом деле ствол у пистолета был не такой уж и короткий - примерно сантиметров сорок, достаточно, чтобы вести прицельный огонь на двести-триста метров. Среди деревьев пистолеты тоже оказались удобнее ружей, поэтому спешившиеся кавалеристы и выступали в качестве загонщиков, вытеснявших пауков на затаившихся с противоположной стороны рощи стрелков.

  Глухов тяжело топал по сухому дёрну, сжимая в правой руке рукоятку пистолета, а левой раздвигая ветви деревьев. Жёлтая листва почти беспрерывно падала, отвлекая внимание, к тому же приходилось смотреть не только под ноги, но и вверх - пауки отлично передвигались в кронах деревьев, в лесу это было их излюбленным приёмом. Правда, лес уже начал сквозить, так что им было бы не так просто укрыться в ветвях.

  Цепь углубилась уже довольно далеко в рощу, и, когда Рома уже начал подозревать, что ино ночью успели уйти отсюда, первый паук внезапно выскочил справа из-под какой-то коряги. Наверное, он почти обезумел от ужаса, потому что не стал нападать, а побежал наискосок перед Длинным, как будто хотел прорваться через цепь между сотником и его левым соседом. Глухов выстрелил не целясь, от пояса - так всегда бывает, когда слишком долго ждёшь. Ругая себя за напрасно истраченный порох, он перебросил пистолет в левую руку и потянул из ножен палаш. Паук как будто и не услышал ничего - не снижая темпа, он скрылся за стволами слева и там затих. Глухов, в спешке спотыкаясь, бросился к тому месту, где скрылся инопланетянин, выставив вперёд клинок. Но, заглянув за деревья, опустил оружие - паук лежал, раскидав в стороны лапы, в такой позе ещё более чужеродный среди этой золотой осени. Крови почти не было. Наверное, он по инерции преодолел последние несколько метров, прежде чем свалился.

  Присев на корягу, Глухов перезарядил пистолет. Где-то впереди раздавались одиночные выстрелы - Рома уже научился отличать хлопки пистолетов и глуховатое баханье ружей. Надо было встать и идти, и он встал и пошёл, отгоняя мысли о Наташе, о войне, казавшейся сейчас такой бессмысленной. Что-то нужно было решать, он это чувствовал, и он знал, что в Первомайке уже не сможет откладывать выбор.

  Слева из-за деревьев, покачиваясь, вышел окровавленный паук. Почти ничего не видя, он пёр на Глухова, выставив вперёд два копья. Краем глаза Рома заметил позади инопланетянина какое-то движение, но сначала нужно было разобраться с первой проблемой. На этот раз он хорошо прицелился, удерживая пистолет двумя руками, собираясь отправить свинец в бочкообразное тело паука. В последний момент тот вдруг неестественно изогнулся, как бы присев, и пуля пробила ему горло навылет. Когда инопланетянин упал, Длинный увидел, что позади него валится навзничь один из его солдат, прижимая руки к груди и судорожно хватая ртом воздух.

  

  Донской легион вернулся в Первомайку в начале ноября, под не прекращающимся моросящим дождём, и разместился в тех же казармах, где квартировал летом.

   Глухов лежал на кровати у себя в комнате, повернувшись лицом к стене, когда к нему постучались.

  - Открыто, - нехотя отозвался он и перекатился к краю постели, приподнявшись на локте.

  Человек, шагнувший через порог, по виду был новобранцем, ещё не приписанным ни к какому легиону - таких много слонялось по посёлку в промежутках между тренировками. Однако какое у него могло быть дело к чужому сотнику?

  - Тебе чего? - не слишком приветливо спросил Длинный, исподлобья глядя на непрошенного гостя. Тот же, нимало не смутившись, пододвинул к себе стул, уселся на него и только после этого, пошарив в карманах, вытащил смятый конверт.

  Рома разорвал бумагу, извлекая на свет короткую записку. Он не узнал почерка, так как никогда не видел его, но сразу понял, кто ему пишет.

  - Что там Андрей, нормально себя чувствует, не ранен? - проговорил он вскоре, складывая и разрывая на мелкие кусочки письмо вместе с конвертом. В нём была только одна фраза, точнее, приказ - выполнить все поручения, переданные устно.

  - Не ранен, и его даже повысили, - ответил посланец. - Он просил передать, что будет рад вскоре снова тебя увидеть.

  Длинный скептически хмыкнул.

  - Что за поручение я должен выполнить?

  - Это последнее задание, после него тебя отзывают.

  - Я, кажется, догадываюсь, что должен сделать, - Рома потянулся к столу, на котором лежала кобура. Фальшивый новобранец проследил за ним взглядом и продолжил:

  - Я уже два месяца здесь, высматриваю, расспрашиваю. Я установил распорядок дня, места, где он бывает, и когда с ним меньше всего людей. Самый беспроигрышный вариант - подстеречь его у любовницы. Она живёт по адресу...

  - Знаю! - Глухов вскочил с кровати, лицо его перекосилось, пальцы жадно вцепились в рукоятку пистолета. Однако он совладал с собой и снова сел, кивнув агенту, чтобы тот продолжал.

  - Так вот, - посланец прокашлялся, со странным выражением разглядывая собеседника. - Он там бывает два раза в неделю, с обеда, там же и ночует, отпуская охрану. Вообще вся верхушка Ордена ведёт себя довольно беспечно, как будто никакой войны не идёт.

  - Они у себя дома, здесь их все уважают. Ты же не будешь шарахаться от каждой тени у себя в Ростове.

  - Ну, смотря в каком районе, - улыбнулся агент. - Да ты же сам ростовчанин вроде бы.

  - Ладно, не важно. Продолжай.

  Агент развёл руками.

  - Вот и всё, что я должен тебе передать. Сегодня, кстати, он как раз там.

  - Значит, срок - сегодня? - невнятно проговорил Рома, принимаясь расхаживать по комнате из угла в угол. Его собеседник следил за ним, поворачивая голову.

  - Хорошо, - Длинный подошёл к столу и начал заряжать пистолет.

  - Подготовлю лошадей, - сказал посланец, поднимаясь.

  - Я пойду туда пешком, - не оборачиваясь, буркнул Глухов.

  - Э, нет, у меня приказ. Тебя надо вывезти отсюда после акции.

  - Зачем? - теперь голос сотника был ровным, почти без эмоций. - Лучше дай мне ещё один пистолет.

  Агент некоторое молча время смотрел, как Рома проверяет оружие, как тщательно расправляет одежду и расчёсывается, уставившись на своё лицо в зеркале - губы плотно сжаты, на висках набухли жилы.

  - Пожалуй, я буду тебя страховать, - наконец сказал он сотнику. - Буду держаться немного в стороне. На всякий случай.

  - Как хочешь, - бросил Глухов и вышел из комнаты, оставив дверь нараспашку.

  

  Рома шёл по раскисшей улице, глядя прямо перед собой, а знакомый зелёный забор неумолимо приближался. Морось пропитала его волосы, но кобура и пороховая сумка были сшиты из кожи, так что он не боялся осечки. Палаш он тоже захватил, а вот кольчугу надевать не стал. Была вторая половина дня, до темноты оставалась где-то пара часов, но его это не беспокоило. Шаг за шагом, вдыхая запах листьев, грудами лежащих в палисадниках. Рука легла на калитку.

  Из дома на крыльцо вышла Наташа. Она была в халате, накинутом на домашнюю одежду. Придерживая ткань у шеи, она шагнула со ступенек, направляясь к летней кухне, при этом чему-то смеясь и оглядываясь назад. Вот её взгляд рассеяно скользнул по двору, и улыбка медленно превратилась в маску, исчезнув из глаз, но оставшись приклеенной к губам. Рома толкнул калитку, одновременно вытаскивая пистолет из кобуры. Глаза девушки стали испуганными, а дурацкая улыбка всё ещё кривила ей рот, и Наташа начала медленно поднимать к лицу ладони, будто собираясь сорвать её. Глухов вскинул ствол, крепко, двумя руками удерживая оружие. Он направил пулю прямо в них, в эти глаза, в мокрую бездну, в ад. И когда бездыханное тело уже упало ему под ноги, он всё ещё смотрел в них, он не различал перед собой предметов. Его толкнули в плечо - это агент, кравшийся за ним всё это время, ворвался во двор, чтобы довершить начатое. Около крыльца началась какая-то возня, и тогда Длинный развернулся и побежал.

  

  Мокрые, осклизлые стволы, сетка голых ветвей над головой. Рома бежал, задыхаясь, выворачивая сапогами прелые листья, падая и снова поднимаясь. Он не знал, есть ли за ним погоня, да это и не имело значения. Очередной раз поскользнувшись, он с размаху, плашмя рухнул к подножию дерева, зарывшись пальцами в рыжую гниль. Запах тления, запах земли ударил ему в ноздри, от этого на миг закружилась голова. Он сжал пальцы, сминая бурый покров на почве. Здесь, в глубине лесопосадки, опавшая листва за много лет создала такой толстый слой, что трава даже весной не могла пробить его. Скорчившись, Рома вытащил из кобуры пистолет и начал его заряжать. На миг он перевернулся на спину, и морось облапила его грязное лицо. Небо за ветками было белёсым, его высоту было невозможно определить. Внезапно он заметил, что потерял палаш вместе с ножнами. Загребая ногами, он отполз к ближайшему стволу, и, прислонившись к нему, сел. Ему не хотелось кричать или крушить что-то, не хотелось даже плакать. Он осязал внутри себя нарастающее нечто, громадный чёрный ком, пожирающий его душу.

  Порох был уже в стволе. Протолкнув пулю с пыжом внутрь, Рома задвигал шомполом, уплотняя заряд. Когда ему показалось достаточно, он отбросил шомпол в сторону. Взведя курок и прикрывая ладонью полочку от дождя, Длинный засунул ствол себе в рот, сжав холодную сталь зубами. Вдали послышались крики - его всё-таки искали. Не найдут. Он усмехнулся и нажал на спусковой крючок.

  

  Василий Петрович вышел из дома и, пройдя через двор, опустился на скамейку рядом с Рокиным. Командор безучастно ковырял землю окровавленным палашом. Зарубленного им агента увезли, а тело девушки положили в зале на столе, прикрыв развороченное пулей лицо полотенцем. Артур уже давно здесь сидел, он даже не глянул на бьющуюся в истерике мать Наташи, когда её уводили к соседям, чтобы она хоть немного успокоилась. Когда ему доложили, что второй убийца застрелился в лесопосадке, он только кивнул и остался на месте.

  - Что-то мы не то с тобой делаем, племяш, - проговорил дядя, прикрыв ладонями осунувшееся лицо. - Я даже предположить не мог, что это всё будет так...

  Рокин посмотрел на него исподлобья, злым затравленным взглядом, и сказал:

  - Только не вздумай на попятную идти теперь... Слишком много мы уже заплатили, нельзя, чтобы это оказалось всё зря.

  Дядя замотал головой, резко откинувшись назад, как будто его ударили.

  - Ты так не говори со мной, - почти прошептал он. - Уж я-то знаю, сколько мы заплатили, и только я, да, только я знаю, сколько мы ещё заплатим.

  - Ладно, - нахмурился командор. - Я верю вам. Я верю...